Только мы - Страница 83

Его слова больно ударили Новицкого, он сам все это понимал, но сжимал зубы и терпел, искренне считая, что служит Родине, что это его долг, а кто там у власти — неважно. Возможно потому, что в верхах знали о его обостренном чувстве долга, ему и доверили фактически руководство страной во время этого страшного кризиса. Но полковник видел, что творится вокруг, вот только ничего не мог противопоставить этому. На его памяти тех, кто пытался бороться с системой, просто давили, походя давили. Вот он и старался сделать на своем месте хоть что-нибудь. И делал!

— Хорошо, пусть так… — глухо сказал Новицкий. — Но неужели в нашем мире ничего хорошего нет? Ведь неправда же! Сколько прекрасного создано! Какие книги и какая музыка написаны! Какие люди жили! И что, все напрасно?..

— Главное ведь не созданное, а человеческие души, — грустно ответил гляциолог. — А они сейчас превратились в такое…

Он поежился и добавил:

— Смотрите, как выглядит ноосфера Земли!

Перед внутренним взором Новицкого появился вращающийся туманный шар, на котором смутно виднелись очертания материков. А затем этот шар затянуло что-то настолько омерзительное, что для описания не нашлось бы слов ни в одном из языков мира. Это нечто проникало всюду, везде протягивало свои щупальца, от одного вида которых полковника передергивало. Земля начала судорожно биться, но нечто не отпускало ее, все плотнее сжимая в своих жутких объятиях. И наконец несчастный мир не выдержал и закричал от боли, этот пронзительный неслышный крик так шарахнул по нервам, что Новицкий сам едва не вскрикнул, сдержавшись только крайним напряжением воли.

— Что это было?! — ошалело прохрипел он.

— Это так Земля кричит в последние годы! — движением руки Лазарев погасил изображение и снова отпил коньяка. — Глотните тоже, вам сейчас нужно.

Полковник послушно опустошил стакан, не почувствовав вкуса, а затем требовательно уставился на гляциолога.

— Думаете, никто не услышал этот крик? — глухо спросил тот. — Думаете, Земля одинока? Ни в коем случае! Она связана с другими мирами, и они тоже ощущают весь этот ужас…

Он укоризненно покачал головой и продолжил:

— Но нам попытались помочь, дали еще один, на сей раз — последний шанс. И это — ясноглазые дети. А что мы сделали? Вам напомнить случившееся в Саудовской Аравии? Или ваши же попытки собрать всех ясноглазых в специнтернатах?

— Не надо мне этого напоминать… — перекосило Новицкого. — И что теперь?.. Все кончено?

— Думаю, этот мир мог ждать огненный шторм, — как-то странно посмотрел на него Лазарев. — Одновременно возникли бы тысячи вулканов, и планета очистила бы себя от причиняющих ей боль. Именно это мы пытаемся предотвратить, — в его голосе появилась укоризна. — А вы за нами охоту устроили…

— Так неужели нельзя было объяснить?!! — взорвался полковник. — Мы бы помогли всем, чем только можно, а не мешали! Мы же думали, что вы срываете печати Апокалипсиса! И готовы были на все, чтобы этого не допустить!

— А вы нас послушали бы? — скептически посмотрел на него гляциолог. — Вы поверили бы мне? Молчите? Вот-вот…

— Не поверил бы… — опустил голову Новицкий. — Но хотя бы попытался проверить.

— Каким образом? — поставил его в тупик этим вопросом Лазарев. — Ведь мои слова рушат саму основу, на которой стоит цивилизация потребления. Поймите, она тупиковая, у нее нет будущего! Впрочем, бывает, что такая псевдоцивилизация выбирается из колыбели, но ничем хорошим это никогда не кончалось. Дело в том, что социум или становится не конкурентным, или гибнет — третьего не дано. Тысячи пророков разных религий и народов пытались донести до людей казалось бы простую истину — не делай другому того, чего не хочешь получить сам! Неужели это так сложно? Но люди продолжали идти по головам друг друга, чтобы безнаказанно хапать. И вот вам результат!

— Каков же итог?.. — с трудом заставил себя казаться спокойным полковник.

— Пока трудно сказать, — пожал плечами гляциолог. — Есть несколько вариантов. Мы потому так и спешим инициировать всех, кто способен уйти, что не уверены успеем ли. А если не успеем и не сможем сорвать печати — да, мы именно срываем печати, только не с целью уничтожить мир, а с целью дать ему хоть какой-то шанс — то может сработать худший вариант.

— А если сумеете? Что тогда?

— Земля будет жить. И люди будут. Да — другие! Но будут. «Ценности» мира, где пожирают друг друга, постепенно уйдут навсегда.

— А если люди не пожелают отказываться от своих ценностей? — подался вперед Новицкий.

— Их никто не станет заставлять это делать, — иронично посмотрел на него Лазарев. — Им просто некому будет эти «ценности» передать.

— Что вы имеете в виду?.. — побелел полковник.

— Сами подумайте, — с грустью ответил Лазарев. — Попробуйте понять, что «ценности» хищников не нужны ТАМ.

— А где это — ТАМ? — жадно спросил полковник. — Где?! Куда вы, черт возьми, уходите?! Что ТАМ такое?!

— Простите, но вам это знать пока рано, — вздохнул гляциолог. — Дело в том, что до многих вещей каждый должен доходить сам. И кстати…

Он светло улыбнулся, помолчал и едва слышно добавил:

— Тот, кто сумеет понять, снова разжигает в своей душе ту незримую искру, что дал нам Он, и оживает. И тогда перед ним открываются все пути…

— Вам легко говорить! — с отчаянием выдохнул Новицкий. — А что делать человеку, которого с раннего детства убеждали, что именно так — правильно! Что иначе поступать нельзя! В чем он виноват?!

— В том, что не захотел думать самостоятельно! — отрезал Лазарев. — Вспомните старую песню: «Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку — каждый выбирает по себе!» И это именно так. Один не принимает мир зла — и уходит в неформалы, монастырь или еще куда. Другой принимает и пытается в этой системе достигнуть своих целей, не понимая, что с каждым нечистым поступком его искорка становится тусклее, а затем и вовсе гаснет…