Только мы - Страница 1


К оглавлению

1

Что, грешите, чертовы дети?!

Что ж, валяйте, пока еще ваша власть.

Для себя вы сами плетете сети,

В кои скоро вам же дано попасть.

Видишь — Агнец с Книги сорвал печать,

Значит, срок настал за все отвечать.

Мартиэль

От автора

На эту тему писали многие. Самые заметные, по моему мнению, вещи — это «Кукушки Мидвича» Джона Уиндема, «Конец детства» Артура Кларка и «Гадкие лебеди» Аркадия и Бориса Стругацких. Но у каждого автора свое видение. Я не составляю исключения из этого правила. Тем более, что у меня достигшие сверхчеловеческого состояния дети — всего лишь фон для повествования об Исходе. Эта книга не давала мне покоя восемь лет, небольшие ее куски в виде нескольких предложений записывались и откладывались, но всерьез браться за нее я не рисковал. Эти куски были разбросаны по моему архиву то там, то тут, нелегко было их все отыскать, когда пришло время. Почему я только сейчас взялся за эту вещь? У меня нет ответа — так вышло.

Книга вышла жесткой, кто-то, возможно, скажет, что даже жестокой. Но от меня тут мало что зависело — так написалось, так ощущалось. Так было правильно.

Все совпадения с реально существующими людьми или событиями случайны, роман с начала и до конца является плодом авторской фантазии.

Глава 1

…Но снова — в поиск. На руинах прошлых жизней,

В осколках будущего, в отблесках «сейчас»

Ты забываешь о потерянной отчизне,

Ты падаешь в водовороты пошлых фраз.

Не удержаться, но — ты сможешь, ты же должен

В той пустоте, в том запустеньи и печали

Найти детей, каким еще не сложно

Расправить крылья не из латекса и стали.

На каждой улице встречаешь оболочки,

И каждый раз с надеждой ловишь взгляд, но…

Везде все пусто, все зрачки — одною точкой,

Всем безразлично. Всем слишком наглядно.

А ты идешь по перевернутым мостам,

По пресеченной местности проспектов,

И ищешь, ищешь, ищешь! Где-то там

Есть дети незабытых еще спектров.

Влад Вегашин

Николай Иванович запахнул пальто и поежился. Холодно, ветер пронизывающий, хотя мороза пока еще нет. На душе тревожно и неуютно. Казалось, все привычное рушится, а на его месте возникает нечто непонятное, нечто абсолютно чуждое, вызывающее какой-то подспудный страх, зовущее туда, где человеку вовсе не место, даже если он не совсем человек. Прокурор тяжело вздохнул, переложил из правой в левую руку свой старый потертый портфель и не спеша двинулся по Тверской в сторону Глинищевского переулка.

Интересно, кому и по какой причине он понадобился в Генеральной прокуратуре? Позвонили: завтра срочно прибыть, отговорки не помогли, пришлось переться в Москву, будь она неладна. Николай Иванович никогда не любил этот суетный город — все куда-то бегут, несутся, не помня себя. После пары часов пребывания в Москве у него начинала болеть голова, поэтому он посещал столицу крайне редко, и только если не было иного выхода. Сейчас был как раз такой случай. У начальства ведь семь пятниц на неделе. Вызвали зачем-то и слова не сказали о причине. Хоть бы только никаких неприятностей не возникло. Старого приятеля, Сашку Холмогорова, вот так вызвали и уволили. Очень хотелось надеяться, что с самим Николаем Ивановичем такого не случится, ведь уволенному прокурору найти новую работу почти невозможно, а переквалифицироваться в адвокаты он желания не имел — терпеть не мог эту гнилую братию.

Два квартала от метро «Тверская» до Глинищевского переулка он миновал быстро, затем свернул, бросил взгляд на номер дома и пошел дальше. Через пять минут Николай Иванович открыл дверь генеральной прокуратуры и вошел. Внутри сообщил охраннику, что по вызову Татищева. Тот куда-то позвонил, выслушал ответ, проверил у посетителя документы и пробурчал, что того ждут на втором этаже, в двадцать шестом кабинете.

Найдя нужную дверь, прокурор осторожно постучал, все еще продолжая гадать, на кой черт его сюда вызвали.

— Войдите!

Николай Иванович отворил дверь и вошел. Его встретил внимательный, оценивающий взгляд пожилого лысого и грузного мужчины в темно-сером костюме в мелкую клетку.

— Николай Иванович? Солнцев? — поинтересовался хозяин кабинета.

— Да.

— Садитесь. Хотите чаю?

— Благодарю, нет. Я позавтракал.

— А я попью, — улыбнулся хозяин кабинета, но улыбнулся только губами, глаза так и остались настороженными и какими-то колючими. — Кстати, не представился. Татищев, Михаил Петрович. Старший советник юстиции.

— Очень приятно, — наклонил голову Николай Иванович, садясь. — Прошу объяснить мне, к чему такая срочность? У меня несколько незавершенных дел, а тут звонят: срочно езжайте в Москву, вас ждут. Я уже чего только не передумал…

— Ничего страшного, Николай Иванович, — заверил Татищев. — Просто мы хотим поручить вам кое-что. Все остальные ваши дела придется передать другим.

— Но как же… — растерялся петербуржец. — А кто закончит расследование в шестой школе?

— Ваши коллеги и закончат. А вас мы попросим заняться довольно-таки необычным, скажу больше, загадочным делом.

— Каким?

— Сейчас расскажу. — Во взгляде Татищева появилась жесткость. — Учтите, сперва вам придется дать подписку о неразглашении.

— Даже так? — искренне удивился Николай Иванович. — Хорошо. Это не проблема.

Хозяин кабинета подвинул в его сторону лист бумаги с текстом, напечатанным мелким шрифтом. Прокурор внимательно прочитал и мысленно покачал головой — подписка была нестандартной, куда более жесткой, и требовала скрывать подробности расследования даже от собственного начальства. Затем подписал, не совсем понимая, для чего это делает и почему соглашается.

1